Где-то далеко, в созвездии Гончих псов...
В полях отцветали люпины. Великолепие зелени поражало воображение всеми оттенками салатового и изумрудного. В небе показалось два косяка птиц, причудливо изгибавшихся то клином, то дугой, то замысловатой петлей на северо-восток. На склоне среди травы блеснули алым ягоды земляничин. Начинался мелкий летний дождь. В воздухе пахло чем-то волнующе знакомым.
Из-за поворота показалось двое мужчин. Свернув на глинистую тропку, уходящую в сторону от дороги, они на секунду в растерянности остановились. Памятуя о том, что надо помогать ближнему, я поинтересовалась, что они тут ищут. Обрадованные моим участием они наперебой стали засыпать меня вопросами о направлении к деревне и о какой-то женщине, которая там живет, и которую, по их мнению, я должна знать. Название деревни мне было хорошо знакомо. В перспективе поселений было даже два, причем в разных направлениях. Посоветовав им на всякий случай самый короткий путь к ближайшему, я продолжила есть землянику.
Сегодня тут было на редкость оживленно. Но на этот раз мое участие не понадобилось. Юная парочка, не замечая ничего вокруг, появилась мне навстречу. Молодой человек остановился, снял куртку и заботливо накинул девушке на плечи. На ее лице заиграла загадочная улыбка, но вскоре угасла, как и не понятое им желание поцелуя. И они, взявшись за руки, удалились, думая каждый о своем, но в то же время об одном и том же. Может быть за следующим поворотом им повезет, и их желания исполнятся.
Мелкий дождь совсем не вызывал грусти, ветерок приятно ласкал кожу, в кустах звонко пели какие-то мелкие пичуги. Не хотелось ни о чем думать, только медленно брести одной по мокрой траве. Не останавливали ни обещанная сильная гроза, ни скользкая грязь под ногами, а испачканные в глине штаны даже вызывали умиление.
Впереди, не давая возможности себя обойти, вынырнула большая кавказская овчарка. Сердце екнуло предательским страхом. Вроде бы я не боюсь собак, тем более она с хозяином и на поводке. Но хозяин больно хлипкий парнишка, а длина поводка дает большую свободу для маневра. Испугавшись возможного нападения, я нашла в себе силы спокойно посмотреть собаке в глаза и пойти дальше. Развенчанный в газетной статье миф о тупой агрессивности алабаев оказался правдой. Овчарка внимательно смерив меня взглядом и не найдя в моих действиях угрозы своему хозяину, потеряла всякий интерес.
Оглянувшись, я заметила в еловом леске мерцание костерка. Сразу почему-то вспомнилась сказка про 12 месяцев. Как же там звали главную героиню? Прерванные телефонным звонком размышления, в памяти как раз всплыл образ угнетаемой злой мачехой Крошечки-хаврошечки (но из той ли это оперы?) так и остались без ответа. Мелодия на телефоне приятно порадовала любимыми аккордами и совсем не нарушила моего благостного расположения духа.
Возвращаться не хотелось. По мере приближения к цивилизации в голове жирными мадагаскарскими тараканами закопошились затаившиеся во время прогулки мысли. «Мои мысли – мои скакуны…» Ну если напрячь воображение и представить что тараканьи бега – это тоже скачки, то слова из песни тут вполне уместны. Проснулись насущные потребности в виде большой чашки чая, вызванные употреблением в пищу рыбы. И куда только подевалось недавнее очарование…
За окном опять появилась стая птиц. При детальном рассмотрении с высоты шестого этажа они оказались чайками. Хотелось верить, что северо-восточное направление их полета продиктовано не расположенной в той стороне городской свалкой. В лесу догорал костер, наверное там сидели трое: «непонимающий, не понимающий, как это можно не понимать, и не понимающий, как можно не понимать, что это можно не понимать».
Из-за поворота показалось двое мужчин. Свернув на глинистую тропку, уходящую в сторону от дороги, они на секунду в растерянности остановились. Памятуя о том, что надо помогать ближнему, я поинтересовалась, что они тут ищут. Обрадованные моим участием они наперебой стали засыпать меня вопросами о направлении к деревне и о какой-то женщине, которая там живет, и которую, по их мнению, я должна знать. Название деревни мне было хорошо знакомо. В перспективе поселений было даже два, причем в разных направлениях. Посоветовав им на всякий случай самый короткий путь к ближайшему, я продолжила есть землянику.
Сегодня тут было на редкость оживленно. Но на этот раз мое участие не понадобилось. Юная парочка, не замечая ничего вокруг, появилась мне навстречу. Молодой человек остановился, снял куртку и заботливо накинул девушке на плечи. На ее лице заиграла загадочная улыбка, но вскоре угасла, как и не понятое им желание поцелуя. И они, взявшись за руки, удалились, думая каждый о своем, но в то же время об одном и том же. Может быть за следующим поворотом им повезет, и их желания исполнятся.
Мелкий дождь совсем не вызывал грусти, ветерок приятно ласкал кожу, в кустах звонко пели какие-то мелкие пичуги. Не хотелось ни о чем думать, только медленно брести одной по мокрой траве. Не останавливали ни обещанная сильная гроза, ни скользкая грязь под ногами, а испачканные в глине штаны даже вызывали умиление.
Впереди, не давая возможности себя обойти, вынырнула большая кавказская овчарка. Сердце екнуло предательским страхом. Вроде бы я не боюсь собак, тем более она с хозяином и на поводке. Но хозяин больно хлипкий парнишка, а длина поводка дает большую свободу для маневра. Испугавшись возможного нападения, я нашла в себе силы спокойно посмотреть собаке в глаза и пойти дальше. Развенчанный в газетной статье миф о тупой агрессивности алабаев оказался правдой. Овчарка внимательно смерив меня взглядом и не найдя в моих действиях угрозы своему хозяину, потеряла всякий интерес.
Оглянувшись, я заметила в еловом леске мерцание костерка. Сразу почему-то вспомнилась сказка про 12 месяцев. Как же там звали главную героиню? Прерванные телефонным звонком размышления, в памяти как раз всплыл образ угнетаемой злой мачехой Крошечки-хаврошечки (но из той ли это оперы?) так и остались без ответа. Мелодия на телефоне приятно порадовала любимыми аккордами и совсем не нарушила моего благостного расположения духа.
Возвращаться не хотелось. По мере приближения к цивилизации в голове жирными мадагаскарскими тараканами закопошились затаившиеся во время прогулки мысли. «Мои мысли – мои скакуны…» Ну если напрячь воображение и представить что тараканьи бега – это тоже скачки, то слова из песни тут вполне уместны. Проснулись насущные потребности в виде большой чашки чая, вызванные употреблением в пищу рыбы. И куда только подевалось недавнее очарование…
За окном опять появилась стая птиц. При детальном рассмотрении с высоты шестого этажа они оказались чайками. Хотелось верить, что северо-восточное направление их полета продиктовано не расположенной в той стороне городской свалкой. В лесу догорал костер, наверное там сидели трое: «непонимающий, не понимающий, как это можно не понимать, и не понимающий, как можно не понимать, что это можно не понимать».